Уважаемые читатели!
Приглашаем вас с 20 марта посетить книжную выставку «Входи, мой друг, входи без стука…». Выставка находится в читальном зале № 1 (ауд. 151, корпус 2).
Входи, мой друг, входи без стука.
Для нашей дружбы нет двери.
Мои стихи к тебе послушай,
Я – вся внимание – твои.
Входи, мой друг. Ведь дверь взлетела.
Её, как перышко, несли
Те письма – белые метели,
Любви и дружбы корабли.
Входи, мой друг – родней не будет,
И знай: не стоит и гроша,
Когда жена тебя ревнует, –
Ведь я с тобою – лишь Душа…
Придешь без стука ты на помощь
Как ангел дочери моей.
Ты все, что с нами было, помнишь,
Мой самый близкий из людей…
М. Цветаева
Историю взаимоотношений этих двух великих русских поэтов, Б. Пастернак и М. Цветаева, можно и нужно рассматривать сквозь призму их взаимной переписки.
Ровесники, оба из профессорских семей, москвичи. Их отцы приехали в Москву из провинции и собственными силами добились успеха и общественного положения. А матери были одаренными пианистками. Но как по-своему распорядилась их жизнями Судьба.
Об этой дружбе, содружестве и истинной любви, заключенной в их обращенных друг к другу стихах, прозе, критических заметках и, главное, удивительных письмах, прекрасно написала дочь Цветаевой Ариадна Сергеевна Эфрон. «В маминых записных книжках и черновых тетрадях множество о тебе, — писала Эфрон Борису Пастернаку 20 августа.
Они встречались изредка и были мало знакомы. По словам Цветаевой: “Три-четыре беглых встречи – и почти безмолвных, ибо никогда, ничего нового не хочу. – Слышала его раз с другими поэтами в Политехническом Музее. Говорил он глухо и почти все стихи забывал. Отчужденностью на эстраде явно напоминал Блока. Было впечатление мучительной сосредоточенности, хотелось – как вагон, который не идёт – подтолкнуть “Да ну же…” и так как ни одного слова так и не дошло (какая-то бормота, точно медведь просыпается) нетерпеливая мысль: “Господи, зачем так мучить себя и других!”
Пастернак, со своей стороны, также вспоминает случайность их первых встреч: “На одном сборном вечере в начале революции я присутствовал на её чтении в числе других выступавших… Я заходил к ней с каким-то поручением, говорил незначительность, выслушивал пустяки в ответ. Цветаева не доходила до меня”.
Отношения, завязавшиеся между обоими поэтами, не имели и не имеют себе подобных – они уникальны. Два человека – он и она! равновозрастных, равномощных во врождённом и избранном (наперекор внушавшейся им музыке, наперекор изобразительности окружавших их искусств!) поэтическом призвании, равноязыких, живущих бок о бок в одно и то же время, в одном и том же городе и в нём эпизодически встречающихся, обретают друг друга лишь в непоправимой разлуке, лишь в письмах и стихах, как в самом крепком из земных объятий!
Любимая, – молвы слащавой,
Как угля вездесуща гарь.
А ты – подспудней тайной славы
Засасывающий словарь.
А слава – почвенная тяга.
О, если б я прямей возник!
Но пусть и так, – не как бродяга,
Родным войду в родной язык.
Теперь не сверстники поэтов,
Вся ширь просёлков, меж и лех
Рифмует с Лермонтовым лето
И с Пушкиным гусей и снег.
И я б хотел, чтоб после смерти,
Как мы замкнемся и уйдём,
Тесней, чем сердце и предсердье,
Зарифмовал и нас вдвоём.
Чтоб мы согласья сочетаньем
Застлали слух кому-нибудь
Всем тем, что сами пьём и тянем
И будем ртами трав тянуть.
Б. Пастернак